Белое и черное - Страница 53

— Уж больно он ловко алиби мне придумал. Что он и себе алиби обеспечил, этого я не знала. Да и к тому же, он за мадам волочился, это я от Тамаки знаю. Такой вполне мог начать шпионить за Дзюнко, они же в одном подъезде живут.

— Слушай, так может и мне письмо тоже этот маньяк, этот Дон-Жуан состряпал?

— Может, и он. Знаешь, я этого Мидзусиму даже бояться начала.

— Да уж. А ты сказала Судо, что Мидзусима тебе подозрительнее кажется?

— Нет, побоялась. Да и кто я такая, чтоб другим советы давать. Судо-сан так пронзительно на меня смотрел — прямо в щель забиться хотелось.

— Еще бы, совесть-то нечиста была.

— Да не только это. Я ведь, чтоб с Мидзусимой встретиться, из театра сбегала. И выглядеть мне надо было соответствующе. Вот только Мидзусима этот всегда мне говорил, что крашусь я старомодно. Объяснял, что ему на женщинах яркая косметика нравится, чтоб ну прямо как у уличных девок. Я еще подумала, вот мерзкий типчик! А потом решила — ну раз так принято… И в театре перед уходом в туалете перекрасилась по его вкусу. Конечно, Судо-сан всего этого не знал, но я под его взглядом просто от стыда сгорала. Миленький, прости меня, дуру такую.

— Раз ты так раскаиваешься, мне сказать нечего… Так что, Мидзусима не пришел, что ли?

— Про это дальше слушай. Один совет я Судо все-таки дала. Напомнила ему пословицу, что нетерпеливость к беде ведет, и сказала, что сперва все проверить надо, а уж потом действовать. На том мы с ним и расстались, а времени уже было четверть девятого. Так что просрочила я сильно. Но подумала, что совсем не прийти, это уж слишком, и позвонила по телефону в этот «Тамура».

— Он уже там был?

— Э нет, он парень не промах. Он со мной сразу договорился, чтобы я пришла первая, а сам он звонить будет, и когда я уже на месте буду ждать, тогда он быстренько с Тораномон подскочит. Я этим и воспользовалась. Позвонила в «Тамура» и попросила передать ему, что не получается у меня прийти. Трубку бросила и скорей в театр вернулась.

— Минэ-сан ничего не заметила?

— Да она на этих представлениях помешана просто, людей вокруг себя не замечает!

— А Мидзусима потом ничего не говорил?

— Собирался, наверное, но ведь как раз на следующий день тот переполох поднялся, из-за убийства. Мидзусима-то тоже мадам обхаживал, так что, говорят, полиция его серьезно расспрашивала. Ну а потом мы как-то и отдалились друг от друга.

— Портрет ее у него не очень-то получился, правда?

— Ты лучше подумай, кто письмо подослал.

— Ну уж точно не мадам.

— Да и Мидзусима вряд ли.

— У тебя какие-то соображения на этот счет есть?

— Я уж думала, думала — ничего в голову не приходит. Как представлю, что здесь кто-то эдакое вытворяет, прямо жуть берет.

— Прямо не по себе делается от таких разговоров… Скажи-ка лучше, не сообщить ли тебе полиции про ту встречу с Судо? Раз он Мидзусиму тоже подозревал, так, может, в тот вечер от «Одуванчика» к нему направился?

Видно, Торакити был готов пойти на все, только чтобы досадить Мидзусиме.

— Это верно, но уж так мне не хочется с полицией разговаривать! Вот я и хотела с тобой обсудить — помнишь, я тебе как-то рассказывала про такого человека, Киндаити Коскэ?

— А, знакомый Дзюнко, частный детектив!

— Детектив он частный, но, говорят, среди полицейских у него тоже свои люди есть. Вот я и подумываю, не открыться ли ему? Ты как считаешь?

— Поступай, как знаешь. Только если к частному детективу обращаться, деньги, небось, потребуются?

— Значит, нельзя?

— Нет-нет, я не против! Лучше немного денег отдать, но зато жить спокойно.

Да, сильно пылала злоба Торакити, если он был готов заплатить из своих кровных, только чтоб прищучить Мидзусиму! Что до Канако, она теперь тоже видно очень злилась, потому что сказала:

— Ну так я прямо сегодня у Дзюнко рекомендательное письмо к Киндаити попрошу. Миленький, ты уж правда прости меня.

— Ты лучше впредь мне больше таких протестов не устраивай. А я больше на стороне шляться не буду.

— Ой, правда?

— Правда, правда.

Торакити крепко прижал к себе жену и рывком натянул одеяло на голову.

«Бедная я, несчастная…»

Твердя про себя эти привычные слова, Тамаки уныло брела по зеленому участку квартала. После долгого перерыва мать с отцом снова устроили поутру возню в постели, и не в силах слышать это, она выскочила из дома. Выскочила — и обнаружила, что идти ей некуда.

Сперва она решила вытащить на улицу Сабухиро, он как раз жил с ней в одном корпусе. Но вспомнила, что сегодня воскресенье. Отец у Сабухиро служащий, младший брат школьник — наверняка они еще спят. На всякий случай Тамаки обошла корпус 15 с южной стороны, но знакомая терраса была еще зашторена.

«Бедная я, несчастная…»

Тамаки устало поплелась по южной стороне к корпусу 17. В корпусе 17 живут Киёми и ее дядя Окабэ Тайдзо. Тамаки знала, что Окабэ встает рано, но идти к ним ей не хотелось. Она не могла объяснять этому человеку, что именно вынудило ее в столь ранний час выскочить из дома. Зато там этажом выше квартира Эномото Кэнсаку, который живет вдвоем с матерью. Она дает уроки чайной церемонии и икэбаны — в основном ради собственного удовольствия, потому что деньгами располагает.

Погода стояла хорошая. На террасе в спортивных брюках и одной футболке Дарума-сан на утреннем солнышке делал зарядку.

— Эй, дядя Окабэ! Здоровья вам!

— О, Тамаки! Куда это ты с утра пораньше?

— Да так просто… А Киёми встала уже?

— Завтрак готовит. Зайдешь?

Дарума-сан в отличном настроении. Его лицо светится бодростью, прямо-таки переполняющей этого мужчину средних лет.