Белое и черное - Страница 98

Вжав голову в плечи, Юкико направилась к корпусу 18.

Последнее время девочка не могла избавиться от странного ощущения. Нет, скажем точнее, — ей было неспокойно. Она понимала, что Тамико и Кэнсаку заботятся о ней, но не слишком ли они ограничивают ее свободу? Одна на улицу не выходи, незнакомых в квартиру не впускай… Что это все значит, в конце концов?

Был и еще один совершенно неожиданный для нее момент событий.

В четверг вечером Юкико видела в телефонной будке Тамаки. Кроме этого она не видела больше ничего. Ничто больше не осталось у нее в памяти. И все-таки Киндаити Коскэ считал, что Юкико что-то известно и поэтому ее надо оберегать от опасности как лицо, которое знает лишнее.

По традиционному счету возраста Юкико было четырнадцать, но нелегкая жизнь сделала ее старше. Головка у нее тоже была сообразительная. Она прекрасно понимала — если допускать, что она что-то видела в тот вечер, значит, ей должна грозить опасность. У себя в деревне она даже видела такой заграничный фильм — «Убей свидетеля».

(«Но я же ничего не видела. Значит, ничего мне и не угрожает!»)

Остановившись перед квартирой 1801, Юкико вставила в скважину ключ, и тут же за дверью раздалось суматошное хлопанье крыльев и отчаянное карканье.

— Подожди, Джо! До чего ты неугомонный!

Она распахнула дверь. В прихожей стояла кромешная тьма. Юкико прошла в кухню и повернула выключатель.

— Прости, Джо. Заперли тебя одного в темноте, тут кто угодно рассердится.

Юкико прекрасно понимала, почему Джо не в духе. Она подняла боковую дверцу ящика, чтобы протянуть птице ее любимую сушеную рыбку, и вдруг почувствовала, что за спиной у нее кто-то стоит.

Обернулась — и увидела Киёми. Та улыбалась:

— Пришла Джо покормить? Вот заботливая!

Юкико оторопела. Пальцы ее продолжали сжимать птичий корм, взгляд уперся в лицо Киёми. Лицо это улыбалось, но инстинкт самосохранения подсказывал девочке, что улыбка ненастоящая. Что-то опасное крылось за ней.

Джо возмущенно заорал в своем ящике.

Юкико, не реагируя на его вопли, продолжала неподвижно стоять, не сводя глаз с лица Киёми. Сушеные рыбки в ее руке размякли от пота.

В отличие от Тамаки, Киёми всегда держалась с Юкико высокомерно. Встречая девочку на улице, она не удостаивала ее даже взглядом. Всем своим видом Киёми давала понять, что ей нет дела до какой-то там дочки хромого коменданта. Естественно, в этой квартире ноги ее никогда не было.

— Что это с тобой, Юкико-тян? Почему ты так на меня смотришь?

Киёми отпустила ручку кухонной двери у себя за спиной и, довольно посмеиваясь, пошла к Юкико. Та инстинктивно отступила назад.

— Что такое? Ты боишься меня?

Внезапно голос ее сорвался:

— А может, есть причина, по которой ты должна меня бояться?

Юкико молча вглядывалась в глаза Киёми. Казалось, от этого столкновения двух пар глаз холодные огни фейерверка рассыплются сейчас вокруг.

Джо тыкал клювом в руку Юкико, которую та спрятала за спину, и буйствовал, не умолкая ни на секунду.

— Смотри, как ворона тебя торопит. Давай-ка, покорми его. А потом у меня к тебе разговор будет.

Юкико почувствовала, что тело ее как-то обмякло.

— Хорошо.

Она медленно повернулась и наклонилась над ящиком. Киёми подошла сзади.

— Ворона — это ведь хищник? Надо же, а какой ручной стала!

Правая рука Киёми коснулась плеча девочки. Юкико невольно вздрогнула. Тонкий шнур, наброшенный из-за спины, перехватил ее шею. Так быстро, что она не успела вскрикнуть. Так крепко, что невозможно сопротивляться.

Юкико ощутила, как силы покидают ее тело. Но в тот же самый момент сознание ярко вспыхнуло, и она вспомнила.

Когда в четверг вечером в начале десятого она вернулась с лекарством в квартиру Кэнсаку, дверь на террасу была открыта. Закрывая ее, она бросила взгляд на улицу и увидела две фигуры, направляющиеся по главной улице в сторону склона.

Тогда она не придала этому значения и просто забыла, но в этот самый миг из глубин сознания четко всплыло: там шли Киёми и Тамаки.

Киёми убивала человека в четвертый раз. Двоих задушила, одного заколола шилом. На каком-то этапе своей жизни она ощутила в себе готовность к убийству. Она уже лишила жизни троих, и при этом не придумывала никаких ухищрений, чтобы скрыть трупы. Убив троих, она просто оставляла свои жертвы. Остальное делал за нее кто-то другой. Поэтому до сих пор ее словно прикрывал плащ-невидимка. А это вселило в Киёми удивительную уверенность в себе.

С холодностью искушенного профессионала она с наслаждением ощущала, как в сжимающейся петле шнура рушится на пол тело Юкико, становясь тяжелым, словно обломок скалы. По предыдущему опыту ей было уже хорошо известно: теряя силы для отпора, человеческое тело взамен обретает невероятную тяжесть.

Тело Юкико бесформенной грудой рухнуло у ящика с птицей. Все произошло достаточно быстро, без всякого подозрительного шума. Все шло так, как рассчитывала Киёми.

Когда тело под собственной тяжестью распласталось на полу, Киёми бесшумно встала на колени и, сохраняя полное спокойствие, сняла с шеи жертвы шнур. Аккуратно сматывая его кольцом, она обвела взглядом кухню.

На глаза ей попался большой нож для мяса с тонким острым лезвием. Это тоже входило в ее расчет. Ведь на кухне непременно должен быть такой нож.

Задушив мадам из «Одуванчика», Киёми потом всю ночь мучалась от кошмара — а вдруг ее кто-то откачал? Это стало уроком.

Она сняла с крючка тряпку и обернула ручку ножа. Что ж, это тоже предусмотрительно: важно не оставить отпечатков пальцев. Держа нож в правой руке, левой перевернула тело. Расстегнула пуговицы на красном плаще, откинула полы в стороны. На девочке был толстый шерстяной свитер.