Белое и черное - Страница 36

В тот вечер, когда поэт свалился, раздался звонок от Киндаити Коскэ. Он сообщил, что находится неподалеку в местном полицейском управлении и хотел бы зайти, но домашние объяснили ему ситуацию, и визит был отложен.

Процесс выздоровления, который обычно занимал неделю, на этот раз длился десять дней.

В то утро, когда S.Y. принялся за газеты, первые полосы были сплошь заполнены сообщениями о роспуске нижней палаты парламента.

Поэт попросил себе все газеты, начиная с первого дня болезни, то есть с двенадцатого числа, и начал просматривать по порядку первые страницы. Закончив с ними, он также по порядку приступил к изучению страниц, посвященных социальным новостям. Из них он и узнал о странном убийстве в жилом районе Хинодэ.

По рассеянности, — а господину S.Y. она всегда была свойственна, — он не обратил внимания на то, что речь идет о том самом месте, где ему совсем недавно явился мираж.

Тем не менее, это происшествие завладело вниманием поэта: труп извлечен из-под расплавленного вара, лицо жертвы уничтожено! Его остро заинтересовало то обстоятельство, что и сегодня, пятнадцатого октября, то есть спустя две недели после преступления, нельзя с абсолютной уверенностью утверждать, что жертвой является Катагири Цунэко.

Господину S.Y. случалось обсуждать с Киндаити Коскэ различные литературные приемы детективного жанра.

Одним из таких приемов, рассказывал ему Киндаити, является «труп без лица». В таких детективах фигурирует тело, которое в силу каких-то обстоятельств невозможно точно идентифицировать — либо отрезана голова, либо лицо облито серной кислотой, либо еще что-нибудь в этом роде. В подобных детективах, говорил Киндаити, как правило, в конце концов выясняется, что тот, кого с самого начала считали лишь жертвой, сам тоже был преступником.

— Но ведь постоянный читатель детективов тогда сразу сообразит, что убитый — преступник!

— Разумеется. Насколько я понимаю, мастерство писателя-детективщика в том и заключается, чтобы накрутить еще уйму всего и хорошенько заморочить голову читателю.

— А были ли у вас в реальной практике такие случаи?

— Был один. Но, между прочим, даже если оставить в стороне так называемые классические случаи, когда личность преступника подменяется личностью жертвы, достаточно часто расследование запутывается именно потому, что возникают ошибки с идентификацией убитого.

Господин S.Y. припомнил случай: какой-то злодей убил человека, замаскировал его под себя, а сам присвоил себе его личность. Таким образом он водил за нос всех, а когда появилась угроза разоблачения, убил еще кого-то и опять сменил личину.

Может, убийство в Хинодэ как раз из таких? Но там «труп без лица» принадлежит женщине. Если соотнести этот случай с детективным сюжетом, убийцей тоже должна быть женщина. Возможно ли! Ведь речь идет о столь страшном преступлении!

Рассуждая таким образом, господин S.Y. разглядывал помещенный в газете от 14-го числа рисунок, изображающий Катагири Цунэко.

Газета сообщала, что рисунок выполнен проживающим там же в Хинодэ художником М.

По мнению полиции сходство с убитой в нем было, но с точки зрения господина S.Y. никаких характерных черт лица рисунок не передавал. Изящные линии создавали лишь общий облик и наводили на мысль о том, что он делался на скорую руку, да еще и с большой претензией на красивость.

Газеты сообщали, что биография Катагири Цунэко до сих пор не выяснена. Даже если допустить, что этот портрет обладает поразительным сходством с оригиналом, вряд ли по нему можно судить, какой была эта женщина в прошлом.

Судя по всему, свою прежнюю жизнь она тщательно скрывала, а раз так, то ей не стоило большого труда радикально изменить внешность.

Даже по рисунку видно, что Катагири Цунэко пользовалась накладными ресницами — разве одно это уже не меняет лицо? И еще. На рисунке у нее волосы впереди коротко острижены и уложены на лбу челкой. Если раньше она носила прическу, открывающую ее высокий лоб, то и выглядеть она должна была совершенно по-другому.

К тому же еще… Тут господин S.Y. дал полную волю своей буйной фантазии.

Когда-то он лечился в туберкулезной клинике и познакомился там с одной пациенткой, которая из-за своей худобы походила на цаплю. Наиболее примечательным в ее внешности были некрасиво выступавшие вперед зубы. Когда же спустя несколько лет он встретил ее снова — здоровую, располневшую, похожую на кругленький мячик, — разглядеть в ней ту прежнюю женщину было крайне сложно. Даже зубы теперь торчали не так заметно, наверное, благодаря округлившемуся лицу.

А что, если исходя из этого, представить себе, как выглядела Катагири Цунэко в прошлом?

Ей тридцать пять — тридцать семь, ну пусть тридцать восемь — как раз тот возраст, когда женщина начинает полнеть. Между тем, судя по газетам, да и по рисунку тоже, она была стройна и изящна. Что, если в прошлом эта дама была склонна к полноте, а потом с помощью строжайшей диеты и изнурительных упражнений сумела изменить фигуру? Даже если рисунок увидит кто-то из ее бывших знакомых, он все равно не обратит на него никакого внимания…

Дойдя в своих мыслях до этого места, господин S.Y. невольно иронически усмехнулся собственным дурацким фантазиям.

И все же, чтение газет он не оставил. Такова была натура этого поэта: стоило ему увлечься какой-то идеей, и он погружался в нее с головой.

S.Y. с жадностью перечитал три разных газеты.

Итак, первый из наиболее явно подозреваемых — владелец помещения ателье «Одуванчик», равно как и всех торговых рядов, Итами Дайскэ.